Новая реальность экономики РФ?
Недавно издание Ведомости выпустило большую публикацию, посвящённую новым подходам к управлению российской экономикой. Среди остальных экспертов слово предоставили и нашему коллектив, хотя в финальный материал попали далеко не все реплики. Для удобства аудитории публикуем полную версию наших ответов на вопросы редакции.
1) С вашей точки зрения, наблюдаются ли качественные изменения в системе принятия решений по управлению экономикой? Есть ли принципиальные отличия от более ранней (доорешкинской, домишустинской) модели?
Главное отличие сводится к тому, что при крупных выпусках госдолга Правительство и Центробанк стали координировать работу подобно тому, как это происходит в большинстве западных стран (например, в США) — правда, в отличие от последних, делается это довольно латентно.
Суть в том, что в американской практике на первичном рынке госдолга ФРС финансирует банки так, что они всегда имеют возможность выкупить облигации без серьёзных проблем с точки зрения собственного баланса. В минувшем декабре, когда благодаря РЕПО российские банки получили достаточный объём средств для размещения нового «дефицитного» выпуска облигаций госдолга, мы могли видеть, как что-то похожее на систему банков-дилеров складывается у нас.
Можно сказать, что в этом плане российская практика координации работы Правительства и Центробанка становится более эффективной, но происходит это вынужденным образом: государству приходится экспериментировать на фоне и в связи с антироссийскими ограничениями, неблагоприятной ситуацией на внешних рынках.
Приведёт ли это к качественному изменению, закреплению новых подходов в виде официальной нормы, а не в виде «контрабандных» практик, покажет время. Промежуточные итоги 2023-го года показывают, что пока, скорее, доминирует стремление побыстрее вернуться к статус-кво, не увлекаясь экспериментами
2) Можно ли проводить параллели с китайской моделью управления? С ММТ?
Скорее, можно говорить о том, что российские власти эпизодически приближаются к истинному пониманию «суверенности» национальной валюты. Это не столько про образование рублёвой зоны в ЕАЭС и даже не про то, чтобы за нефть платили рублём — а про то, что государство должно перестать относиться к рублям как к дефицитному ресурсу.
Необходимость менее консервативной экономической политики на фоне острых внешних вызовов может привести к постепенному ослаблению культа якобы “ответственного подхода к ведению бюджета”. Серия вынужденных, экстренных мер постепенно ослабит и страх перед дефицитами.
Дефицитным может быть предложение реальных ресурсов, но не предложение самостоятельно выпускаемых денег. В этом плане, с точки зрения ММТ, нет никакого смысла финансировать выпадающие нефтегазовые доходы продажей валюты из ФНБ — достаточно проводить эпизодические валютные интервенции для сглаживания колебаний курса (без жёсткой фиксации его на каком-то уровне).
От китайской же практики нас отличает упомянутое стремление как можно быстрее вернуться к “нормальному порядку вещей” — найти других покупателей на мировом рынке, всерьёз не опираться на внутренний спрос, поскорее отменить все “избыточные” прошлогодние ограничения на отток капитала, восстановить работу бюджетного правила.
1) С вашей точки зрения, наблюдаются ли качественные изменения в системе принятия решений по управлению экономикой? Есть ли принципиальные отличия от более ранней (доорешкинской, домишустинской) модели?
Главное отличие сводится к тому, что при крупных выпусках госдолга Правительство и Центробанк стали координировать работу подобно тому, как это происходит в большинстве западных стран (например, в США) — правда, в отличие от последних, делается это довольно латентно.
Суть в том, что в американской практике на первичном рынке госдолга ФРС финансирует банки так, что они всегда имеют возможность выкупить облигации без серьёзных проблем с точки зрения собственного баланса. В минувшем декабре, когда благодаря РЕПО российские банки получили достаточный объём средств для размещения нового «дефицитного» выпуска облигаций госдолга, мы могли видеть, как что-то похожее на систему банков-дилеров складывается у нас.
Можно сказать, что в этом плане российская практика координации работы Правительства и Центробанка становится более эффективной, но происходит это вынужденным образом: государству приходится экспериментировать на фоне и в связи с антироссийскими ограничениями, неблагоприятной ситуацией на внешних рынках.
Приведёт ли это к качественному изменению, закреплению новых подходов в виде официальной нормы, а не в виде «контрабандных» практик, покажет время. Промежуточные итоги 2023-го года показывают, что пока, скорее, доминирует стремление побыстрее вернуться к статус-кво, не увлекаясь экспериментами
2) Можно ли проводить параллели с китайской моделью управления? С ММТ?
Скорее, можно говорить о том, что российские власти эпизодически приближаются к истинному пониманию «суверенности» национальной валюты. Это не столько про образование рублёвой зоны в ЕАЭС и даже не про то, чтобы за нефть платили рублём — а про то, что государство должно перестать относиться к рублям как к дефицитному ресурсу.
Необходимость менее консервативной экономической политики на фоне острых внешних вызовов может привести к постепенному ослаблению культа якобы “ответственного подхода к ведению бюджета”. Серия вынужденных, экстренных мер постепенно ослабит и страх перед дефицитами.
Дефицитным может быть предложение реальных ресурсов, но не предложение самостоятельно выпускаемых денег. В этом плане, с точки зрения ММТ, нет никакого смысла финансировать выпадающие нефтегазовые доходы продажей валюты из ФНБ — достаточно проводить эпизодические валютные интервенции для сглаживания колебаний курса (без жёсткой фиксации его на каком-то уровне).
От китайской же практики нас отличает упомянутое стремление как можно быстрее вернуться к “нормальному порядку вещей” — найти других покупателей на мировом рынке, всерьёз не опираться на внутренний спрос, поскорее отменить все “избыточные” прошлогодние ограничения на отток капитала, восстановить работу бюджетного правила.
Судя по текущим данным, в конце года нас всё равно ожидает некоторое превышение расходов над запланированным декабрьским уровнем
Ввиду недополучения планируемых нефтегазовых доходов в июне-июле Минфин собирается продать валюты на ≈70 млрд рублей
Недавно издание Ведомости выпустило большую публикацию, посвящённую новым подходам к управлению российской экономикой. Среди остальных экспертов слово предоставили и нашему коллектив, хотя в финальный материал попали далеко не все реплики. Для удобства аудитории публикуем полную версию наших ответов на вопросы редакции.
1) С вашей точки зрения, наблюдаются ли качественные изменения в системе принятия решений по управлению экономикой? Есть ли принципиальные отличия от более ранней (доорешкинской, домишустинской) модели?
Главное отличие сводится к тому, что при крупных выпусках госдолга Правительство и Центробанк стали координировать работу подобно тому, как это происходит в большинстве западных стран (например, в США) — правда, в отличие от последних, делается это довольно латентно.
Суть в том, что в американской практике на первичном рынке госдолга ФРС финансирует банки так, что они всегда имеют возможность выкупить облигации без серьёзных проблем с точки зрения собственного баланса. В минувшем декабре, когда благодаря РЕПО российские банки получили достаточный объём средств для размещения нового «дефицитного» выпуска облигаций госдолга, мы могли видеть, как что-то похожее на систему банков-дилеров складывается у нас.
Можно сказать, что в этом плане российская практика координации работы Правительства и Центробанка становится более эффективной, но происходит это вынужденным образом: государству приходится экспериментировать на фоне и в связи с антироссийскими ограничениями, неблагоприятной ситуацией на внешних рынках.
Приведёт ли это к качественному изменению, закреплению новых подходов в виде официальной нормы, а не в виде «контрабандных» практик, покажет время. Промежуточные итоги 2023-го года показывают, что пока, скорее, доминирует стремление побыстрее вернуться к статус-кво, не увлекаясь экспериментами
2) Можно ли проводить параллели с китайской моделью управления? С ММТ?
Скорее, можно говорить о том, что российские власти эпизодически приближаются к истинному пониманию «суверенности» национальной валюты. Это не столько про образование рублёвой зоны в ЕАЭС и даже не про то, чтобы за нефть платили рублём — а про то, что государство должно перестать относиться к рублям как к дефицитному ресурсу.
Необходимость менее консервативной экономической политики на фоне острых внешних вызовов может привести к постепенному ослаблению культа якобы “ответственного подхода к ведению бюджета”. Серия вынужденных, экстренных мер постепенно ослабит и страх перед дефицитами.
Дефицитным может быть предложение реальных ресурсов, но не предложение самостоятельно выпускаемых денег. В этом плане, с точки зрения ММТ, нет никакого смысла финансировать выпадающие нефтегазовые доходы продажей валюты из ФНБ — достаточно проводить эпизодические валютные интервенции для сглаживания колебаний курса (без жёсткой фиксации его на каком-то уровне).
От китайской же практики нас отличает упомянутое стремление как можно быстрее вернуться к “нормальному порядку вещей” — найти других покупателей на мировом рынке, всерьёз не опираться на внутренний спрос, поскорее отменить все “избыточные” прошлогодние ограничения на отток капитала, восстановить работу бюджетного правила.
1) С вашей точки зрения, наблюдаются ли качественные изменения в системе принятия решений по управлению экономикой? Есть ли принципиальные отличия от более ранней (доорешкинской, домишустинской) модели?
Главное отличие сводится к тому, что при крупных выпусках госдолга Правительство и Центробанк стали координировать работу подобно тому, как это происходит в большинстве западных стран (например, в США) — правда, в отличие от последних, делается это довольно латентно.
Суть в том, что в американской практике на первичном рынке госдолга ФРС финансирует банки так, что они всегда имеют возможность выкупить облигации без серьёзных проблем с точки зрения собственного баланса. В минувшем декабре, когда благодаря РЕПО российские банки получили достаточный объём средств для размещения нового «дефицитного» выпуска облигаций госдолга, мы могли видеть, как что-то похожее на систему банков-дилеров складывается у нас.
Можно сказать, что в этом плане российская практика координации работы Правительства и Центробанка становится более эффективной, но происходит это вынужденным образом: государству приходится экспериментировать на фоне и в связи с антироссийскими ограничениями, неблагоприятной ситуацией на внешних рынках.
Приведёт ли это к качественному изменению, закреплению новых подходов в виде официальной нормы, а не в виде «контрабандных» практик, покажет время. Промежуточные итоги 2023-го года показывают, что пока, скорее, доминирует стремление побыстрее вернуться к статус-кво, не увлекаясь экспериментами
2) Можно ли проводить параллели с китайской моделью управления? С ММТ?
Скорее, можно говорить о том, что российские власти эпизодически приближаются к истинному пониманию «суверенности» национальной валюты. Это не столько про образование рублёвой зоны в ЕАЭС и даже не про то, чтобы за нефть платили рублём — а про то, что государство должно перестать относиться к рублям как к дефицитному ресурсу.
Необходимость менее консервативной экономической политики на фоне острых внешних вызовов может привести к постепенному ослаблению культа якобы “ответственного подхода к ведению бюджета”. Серия вынужденных, экстренных мер постепенно ослабит и страх перед дефицитами.
Дефицитным может быть предложение реальных ресурсов, но не предложение самостоятельно выпускаемых денег. В этом плане, с точки зрения ММТ, нет никакого смысла финансировать выпадающие нефтегазовые доходы продажей валюты из ФНБ — достаточно проводить эпизодические валютные интервенции для сглаживания колебаний курса (без жёсткой фиксации его на каком-то уровне).
От китайской же практики нас отличает упомянутое стремление как можно быстрее вернуться к “нормальному порядку вещей” — найти других покупателей на мировом рынке, всерьёз не опираться на внутренний спрос, поскорее отменить все “избыточные” прошлогодние ограничения на отток капитала, восстановить работу бюджетного правила.
Судя по текущим данным, в конце года нас всё равно ожидает некоторое превышение расходов над запланированным декабрьским уровнем
Ввиду недополучения планируемых нефтегазовых доходов в июне-июле Минфин собирается продать валюты на ≈70 млрд рублей
* доходы представлены с учетом поступивших на ЕНС платежей, отнесенных к соответствующим доходам федерального бюджета на 1 июня 2023 года
3) Можно ли попросить вас привести примеры, конкретные кейсы более тесной координации, использования элементов ММТ?
Смысл ММТ в данном случае состоит в подчёркивании уже существующей тесной координации ЦБ и Правительства, несмотря на публично постулируемую «независимость Центробанка». Конечно, эта независимость существует и выражается, например, в решениях по таргетированию ключевой ставки, но фактический уровень координации (по сути, вынужденной и необходимой) между регулятором и Правительством сильно недооценивается.
В России это выражается в том, что после сбора налогов государство (при посредничестве Казначейства) переводит полученные средства на свои счета в крупных коммерческих банках. Это связано не только с заинтересованностью получить процент пока «средства лежат без дела», но и с тем, чтобы не вызывать резких изменений объёмов ликвидности в банковской системе.
В противном случае ставка на межбанковском рынке была бы подвержена сильным колебаниям и Центробанку пришлось бы компенсировать недостаток ликвидности собственными операциями. Это архетипичный пример такой координации, которая имеет место не только в России, но и на Западе (например, в Канаде). В прошлом году российский Центробанк, де-факто предоставивший банкам ликвидность для покупки госдолга, стал ещё на шаг ближе к нормам поведения “развитых стран”.
Но для окончательного перехода к “чистому ММТ” не хватает важных теоретических перемен. В их числе, например, отказ от понятия “нейтральной ставки” в пользу признания того, что ЦБ может эффективно долгосрочно таргетировать любую выбранную процентную ставку. Сейчас регулятор, как и заведено, следует режиму инфляционного таргетирования и активной ДКП в целом.
4) Насколько это эффективный способ управления экономикой? Чего нам не хватает?
За более чем 10 лет идеи “макроэкономической стабильности” не смогли достичь почти ни одной из заявленных целей. Сравнивать, впрочем, особо не с чем — но можно сказать, что любые последствия смены модели управления, отличные от затяжной стагнации и резкого провала, будут на этом фоне смотреться выгоднее.
Если говорить о том, чего не достаёт, то России просто не хватает воли довести дело до конца: проводить упомянутую координацию прозрачно и более последовательно. Последнее выражается в том, чтобы Правительство, наконец, стало выпускать облигации такой срочности и на таких условиях, которые отвечают интересам рынка (т.е. крупнейших российских банков).
Пока что Минфин руководствуется соображениями, что он должен выпускать в основном «длинные» деньги. Как будто чтобы избавить себя от необходимости перевыпускать долг слишком часто заново (тем самым защищаясь от переоценки). Это след анахронического восприятия денежной системы.
Если Правительство начнёт выпускать госдолг так, чтобы прямо удовлетворять спрос банков на финансовые инструменты, это позволит стабилизировать и в значительной мере контролировать кривую доходности, тем самым оказывая благоприятный эффект на инвестиции в частном секторе. Кроме того, это избавит и само Правительство от беспокойств за недостаточный спрос на свои облигации и связанные с этим риски недофинансирования.
В целом, Правительство и Центробанк сделали несколько ситуативных шагов в правильном направлении — но путь предстоит ещё долгий. Резкие продвижения вперёд неизбежно будут сменяться попытками отступить назад, что мы и наблюдаем в текущем году.
Смысл ММТ в данном случае состоит в подчёркивании уже существующей тесной координации ЦБ и Правительства, несмотря на публично постулируемую «независимость Центробанка». Конечно, эта независимость существует и выражается, например, в решениях по таргетированию ключевой ставки, но фактический уровень координации (по сути, вынужденной и необходимой) между регулятором и Правительством сильно недооценивается.
В России это выражается в том, что после сбора налогов государство (при посредничестве Казначейства) переводит полученные средства на свои счета в крупных коммерческих банках. Это связано не только с заинтересованностью получить процент пока «средства лежат без дела», но и с тем, чтобы не вызывать резких изменений объёмов ликвидности в банковской системе.
В противном случае ставка на межбанковском рынке была бы подвержена сильным колебаниям и Центробанку пришлось бы компенсировать недостаток ликвидности собственными операциями. Это архетипичный пример такой координации, которая имеет место не только в России, но и на Западе (например, в Канаде). В прошлом году российский Центробанк, де-факто предоставивший банкам ликвидность для покупки госдолга, стал ещё на шаг ближе к нормам поведения “развитых стран”.
Но для окончательного перехода к “чистому ММТ” не хватает важных теоретических перемен. В их числе, например, отказ от понятия “нейтральной ставки” в пользу признания того, что ЦБ может эффективно долгосрочно таргетировать любую выбранную процентную ставку. Сейчас регулятор, как и заведено, следует режиму инфляционного таргетирования и активной ДКП в целом.
4) Насколько это эффективный способ управления экономикой? Чего нам не хватает?
За более чем 10 лет идеи “макроэкономической стабильности” не смогли достичь почти ни одной из заявленных целей. Сравнивать, впрочем, особо не с чем — но можно сказать, что любые последствия смены модели управления, отличные от затяжной стагнации и резкого провала, будут на этом фоне смотреться выгоднее.
Если говорить о том, чего не достаёт, то России просто не хватает воли довести дело до конца: проводить упомянутую координацию прозрачно и более последовательно. Последнее выражается в том, чтобы Правительство, наконец, стало выпускать облигации такой срочности и на таких условиях, которые отвечают интересам рынка (т.е. крупнейших российских банков).
Пока что Минфин руководствуется соображениями, что он должен выпускать в основном «длинные» деньги. Как будто чтобы избавить себя от необходимости перевыпускать долг слишком часто заново (тем самым защищаясь от переоценки). Это след анахронического восприятия денежной системы.
Если Правительство начнёт выпускать госдолг так, чтобы прямо удовлетворять спрос банков на финансовые инструменты, это позволит стабилизировать и в значительной мере контролировать кривую доходности, тем самым оказывая благоприятный эффект на инвестиции в частном секторе. Кроме того, это избавит и само Правительство от беспокойств за недостаточный спрос на свои облигации и связанные с этим риски недофинансирования.
В целом, Правительство и Центробанк сделали несколько ситуативных шагов в правильном направлении — но путь предстоит ещё долгий. Резкие продвижения вперёд неизбежно будут сменяться попытками отступить назад, что мы и наблюдаем в текущем году.
Речь идёт как о срочности размещаемых облигаций, так и об их разновидности
3) Можно ли попросить вас привести примеры, конкретные кейсы более тесной координации, использования элементов ММТ?
Смысл ММТ в данном случае состоит в подчёркивании уже существующей тесной координации ЦБ и Правительства, несмотря на публично постулируемую «независимость Центробанка». Конечно, эта независимость существует и выражается, например, в решениях по таргетированию ключевой ставки, но фактический уровень координации (по сути, вынужденной и необходимой) между регулятором и Правительством сильно недооценивается.
В России это выражается в том, что после сбора налогов государство (при посредничестве Казначейства) переводит полученные средства на свои счета в крупных коммерческих банках. Это связано не только с заинтересованностью получить процент пока «средства лежат без дела», но и с тем, чтобы не вызывать резких изменений объёмов ликвидности в банковской системе.
В противном случае ставка на межбанковском рынке была бы подвержена сильным колебаниям и Центробанку пришлось бы компенсировать недостаток ликвидности собственными операциями. Это архетипичный пример такой координации, которая имеет место не только в России, но и на Западе (например, в Канаде). В прошлом году российский Центробанк, де-факто предоставивший банкам ликвидность для покупки госдолга, стал ещё на шаг ближе к нормам поведения “развитых стран”.
Но для окончательного перехода к “чистому ММТ” не хватает важных теоретических перемен. В их числе, например, отказ от понятия “нейтральной ставки” в пользу признания того, что ЦБ может эффективно долгосрочно таргетировать любую выбранную процентную ставку. Сейчас регулятор, как и заведено, следует режиму инфляционного таргетирования и активной ДКП в целом.
4) Насколько это эффективный способ управления экономикой? Чего нам не хватает?
За более чем 10 лет идеи “макроэкономической стабильности” не смогли достичь почти ни одной из заявленных целей. Сравнивать, впрочем, особо не с чем — но можно сказать, что любые последствия смены модели управления, отличные от затяжной стагнации и резкого провала, будут на этом фоне смотреться выгоднее.
Если говорить о том, чего не достаёт, то России просто не хватает воли довести дело до конца: проводить упомянутую координацию прозрачно и более последовательно. Последнее выражается в том, чтобы Правительство, наконец, стало выпускать облигации такой срочности и на таких условиях, которые отвечают интересам рынка (т.е. крупнейших российских банков).
Пока что Минфин руководствуется соображениями, что он должен выпускать в основном «длинные» деньги. Как будто чтобы избавить себя от необходимости перевыпускать долг слишком часто заново (тем самым защищаясь от переоценки). Это след анахронического восприятия денежной системы.
Если Правительство начнёт выпускать госдолг так, чтобы прямо удовлетворять спрос банков на финансовые инструменты, это позволит стабилизировать и в значительной мере контролировать кривую доходности, тем самым оказывая благоприятный эффект на инвестиции в частном секторе. Кроме того, это избавит и само Правительство от беспокойств за недостаточный спрос на свои облигации и связанные с этим риски недофинансирования.
В целом, Правительство и Центробанк сделали несколько ситуативных шагов в правильном направлении — но путь предстоит ещё долгий. Резкие продвижения вперёд неизбежно будут сменяться попытками отступить назад, что мы и наблюдаем в текущем году.
Смысл ММТ в данном случае состоит в подчёркивании уже существующей тесной координации ЦБ и Правительства, несмотря на публично постулируемую «независимость Центробанка». Конечно, эта независимость существует и выражается, например, в решениях по таргетированию ключевой ставки, но фактический уровень координации (по сути, вынужденной и необходимой) между регулятором и Правительством сильно недооценивается.
В России это выражается в том, что после сбора налогов государство (при посредничестве Казначейства) переводит полученные средства на свои счета в крупных коммерческих банках. Это связано не только с заинтересованностью получить процент пока «средства лежат без дела», но и с тем, чтобы не вызывать резких изменений объёмов ликвидности в банковской системе.
В противном случае ставка на межбанковском рынке была бы подвержена сильным колебаниям и Центробанку пришлось бы компенсировать недостаток ликвидности собственными операциями. Это архетипичный пример такой координации, которая имеет место не только в России, но и на Западе (например, в Канаде). В прошлом году российский Центробанк, де-факто предоставивший банкам ликвидность для покупки госдолга, стал ещё на шаг ближе к нормам поведения “развитых стран”.
Но для окончательного перехода к “чистому ММТ” не хватает важных теоретических перемен. В их числе, например, отказ от понятия “нейтральной ставки” в пользу признания того, что ЦБ может эффективно долгосрочно таргетировать любую выбранную процентную ставку. Сейчас регулятор, как и заведено, следует режиму инфляционного таргетирования и активной ДКП в целом.
4) Насколько это эффективный способ управления экономикой? Чего нам не хватает?
За более чем 10 лет идеи “макроэкономической стабильности” не смогли достичь почти ни одной из заявленных целей. Сравнивать, впрочем, особо не с чем — но можно сказать, что любые последствия смены модели управления, отличные от затяжной стагнации и резкого провала, будут на этом фоне смотреться выгоднее.
Если говорить о том, чего не достаёт, то России просто не хватает воли довести дело до конца: проводить упомянутую координацию прозрачно и более последовательно. Последнее выражается в том, чтобы Правительство, наконец, стало выпускать облигации такой срочности и на таких условиях, которые отвечают интересам рынка (т.е. крупнейших российских банков).
Пока что Минфин руководствуется соображениями, что он должен выпускать в основном «длинные» деньги. Как будто чтобы избавить себя от необходимости перевыпускать долг слишком часто заново (тем самым защищаясь от переоценки). Это след анахронического восприятия денежной системы.
Если Правительство начнёт выпускать госдолг так, чтобы прямо удовлетворять спрос банков на финансовые инструменты, это позволит стабилизировать и в значительной мере контролировать кривую доходности, тем самым оказывая благоприятный эффект на инвестиции в частном секторе. Кроме того, это избавит и само Правительство от беспокойств за недостаточный спрос на свои облигации и связанные с этим риски недофинансирования.
В целом, Правительство и Центробанк сделали несколько ситуативных шагов в правильном направлении — но путь предстоит ещё долгий. Резкие продвижения вперёд неизбежно будут сменяться попытками отступить назад, что мы и наблюдаем в текущем году.
Речь идёт как о срочности размещаемых облигаций, так и об их разновидности
