Сработает ли в России
«экономика предложения»?
Недавно наш коллектив в очередной раз поучаствовал в материале издания Ведомости, поделившись своими комментариями. Речь шла о “новой модели экономики предложения”, контуры которой были упомянуты на прошедшем ПМЭФ. Для удобства полностью приводим наши развёрнутые ответы на поставленные вопросы.
1) Похоже ли это на новую экономическую модель со значительными реминисценциями Современной денежной теории (предложение, рынок труда – один из регуляторов)?
В части рынка труда современная денежная теория исходит из того, что гарантированная занятость поможет бороться с некоторыми проявлениями инфляции, связанными с чрезмерным ростом номинальных зарплат. В России такой механизм никем не предусматривается даже гипотетически.
Разговоры о переходе к экономике, ориентированной на внутренний спрос, выглядят странно на фоне низких относительно мировых стандартов уровней МРОТ и пенсий. Говорит сама за себя и текущая ситуация с нехваткой кадров — для предприятий это не является веским аргументом для существенного поднятия зарплат.
Модель роста России связана с экспансией именно на внешних рынках, и каким образом страна перейдёт к новой модели, основанной на спросе внутреннем, пока остаётся непонятным, а озвучиваемые планы больше похожи на набор благих пожеланий.
1) Похоже ли это на новую экономическую модель со значительными реминисценциями Современной денежной теории (предложение, рынок труда – один из регуляторов)?
В части рынка труда современная денежная теория исходит из того, что гарантированная занятость поможет бороться с некоторыми проявлениями инфляции, связанными с чрезмерным ростом номинальных зарплат. В России такой механизм никем не предусматривается даже гипотетически.
Разговоры о переходе к экономике, ориентированной на внутренний спрос, выглядят странно на фоне низких относительно мировых стандартов уровней МРОТ и пенсий. Говорит сама за себя и текущая ситуация с нехваткой кадров — для предприятий это не является веским аргументом для существенного поднятия зарплат.
Модель роста России связана с экспансией именно на внешних рынках, и каким образом страна перейдёт к новой модели, основанной на спросе внутреннем, пока остаётся непонятным, а озвучиваемые планы больше похожи на набор благих пожеланий.
При отказе государства от бюджетного стимулирования остаётся лишь надежда на "рост спроса вследствие роста производительности труда", как будто бы оторванной от динамики доходов.
Недавно наш коллектив в очередной раз поучаствовал в материале издания Ведомости, поделившись своими комментариями. Речь шла о “новой модели экономики предложения”, контуры которой были упомянуты на прошедшем ПМЭФ. Для удобства полностью приводим наши развёрнутые ответы на поставленные вопросы.
1) Похоже ли это на новую экономическую модель со значительными реминисценциями Современной денежной теории (предложение, рынок труда – один из регуляторов)?
В части рынка труда современная денежная теория исходит из того, что гарантированная занятость поможет бороться с некоторыми проявлениями инфляции, связанными с чрезмерным ростом номинальных зарплат. В России такой механизм никем не предусматривается даже гипотетически.
Разговоры о переходе к экономике, ориентированной на внутренний спрос, выглядят странно на фоне низких относительно мировых стандартов уровней МРОТ и пенсий. Говорит сама за себя и текущая ситуация с нехваткой кадров — для предприятий это не является веским аргументом для существенного поднятия зарплат.
Модель роста России связана с экспансией именно на внешних рынках, и каким образом страна перейдёт к новой модели, основанной на спросе внутреннем, пока остаётся непонятным, а озвучиваемые планы больше похожи на набор благих пожеланий.
1) Похоже ли это на новую экономическую модель со значительными реминисценциями Современной денежной теории (предложение, рынок труда – один из регуляторов)?
В части рынка труда современная денежная теория исходит из того, что гарантированная занятость поможет бороться с некоторыми проявлениями инфляции, связанными с чрезмерным ростом номинальных зарплат. В России такой механизм никем не предусматривается даже гипотетически.
Разговоры о переходе к экономике, ориентированной на внутренний спрос, выглядят странно на фоне низких относительно мировых стандартов уровней МРОТ и пенсий. Говорит сама за себя и текущая ситуация с нехваткой кадров — для предприятий это не является веским аргументом для существенного поднятия зарплат.
Модель роста России связана с экспансией именно на внешних рынках, и каким образом страна перейдёт к новой модели, основанной на спросе внутреннем, пока остаётся непонятным, а озвучиваемые планы больше похожи на набор благих пожеланий.
При отказе государства от бюджетного стимулирования остаётся лишь надежда на "рост спроса вследствие роста производительности труда", как будто бы оторванной от динамики доходов
Это не означает, что подобный переход невозможен, но он потребует отказа от основных составляющих идеологии “макроэкономической стабильности”. В частности, следует оставить в прошлом стремление к сбалансированному бюджету (предусмотренное новой редакцией бюджетных правил) и приоритет таргетирования инфляции через “сплошные” меры ДКП.
Увы, приверженность именно этим мерам в последние дни вновь и вновь декларируется представителями экономических властей России.
2) Кто, с вашей точки зрения, будет инвестором этой экономики предложения? Инвестором «последней инстанции»? Каким должен быть прирост инвестиций?
Инвестором «последней инстанции» в любом случае выступит государство — вопрос, однако, состоит в том, как именно это будет работать. Учитывая распространённое недоверие к государственным инвестициям (прямо скажем, небезосновательное), можно было бы рассмотреть потенциально компромиссный вариант, когда задачу стимулирования инвестиций мог бы взять на себя в том числе Центробанк. Но для этого бы требовалось более серьёзное регулирование коммерческого кредитования и смещение акцента с потребительского и ипотечного направлений.
В России достаточно стабильная финансовая система, что объясняется как строгой макропруденциальной политикой, так и незначительными размерами финансового рынка. Это во многом страхует от опасных последствий спекулятивного поведения банковского сектора, но само по себе недостаточно для разгона инвестиционного кредитования.
Надеяться же на производительные зарубежные инвестиции в условиях санкций не приходится — лучшее, что можно будет выжать, придётся выжимать из внутренних ресурсов.
3) Насколько высок потенциал насыщения рынка труда, причем прежде всего с точки зрения его насыщения дефицитными кадрами (то есть, по сути, переформатирование структуры предложения на рынке труда с помощью переобучения)? Насколько долго займет этот процесс?
В России понятие «дефицитных кадров» часто является эвфемизмом. Кадры скорее есть, но их нельзя задёшево купить, а вариант масштабного повышения зарплат даже не рассматривается, поскольку воспринимается как нечто на уровне фантазии из разряда “запуска печатного станка”. Эксперты ЦБ в “росте зарплат, опережающем рост производительности труда” также видят инфляционную угрозу, с которой готовы бороться ужесточением ДКП.
Насколько оправдано такое восприятие и какие есть в связи с этим риски — отдельный большой вопрос, но пока такая позиция господствует, сложившиеся уровни зарплат воспринимаются как нечто естественное и само собой разумеющееся, никаких экономических изменений ожидать не стоит.
4) Как найти баланс между необходимостью расширять предложение, узкими местами в производстве, курсом рубля для импортеров и инфляцией?
Расширение предложения само по себе является антиинфляционным фактором. Оптимальным сценарием в наших непростых условиях было бы усиление контроля коммерческого кредитования (что предполагает стимулы для выдачи кредита на производительные инвестиции, в том числе в пользу среднего бизнеса), смещение акцента с потребительского и ипотечного кредитования (эти направления вносят куда меньший или вообще не вносят вклад в ВВП).
Привлекать портфельные инвестиции из-за рубежа не имеет никакого смысла — в лучшем случае они не сыграют решающего значения (производительные инвестиции имеют существенные преграды в виде санкций), а в худшем случае могут привести к разгону спекулятивных практик и росту волатильности на финансовых рынках. Особенно если учесть последние тренды на постепенное смягчение мер контроля движения капитала.
Вообще, на подобные вопросы не существует универсального ответа. В случае России традиционно одним из главных приоритетов выступали не задачи развития каких-то отраслей, а стремления следовать “правильной экономической политике”. Например, перейти к плавающему валютному курсу, который должен был решить остальные задачи автоматически.
5) С вашей точки зрения, означает ли упоминание использование положительного баланса для инвестиций «закручивание гаек» с точки зрения открытости капитального счета и трансграничных потоков валюты в принципе?
Упоминание положительного торгового баланса в контексте поиска ресурсов для инвестиций выглядит достаточно сомнительно — учитывая санкции в отношении различных инвестиционных товаров (штучная продукция, продажу которой контролировать куда легче, чем обходные пути продажи нефти), накопление иностранной валюты и привлечение иностранных инвестиций не выглядит надёжной стратегией роста.
Увы, приверженность именно этим мерам в последние дни вновь и вновь декларируется представителями экономических властей России.
2) Кто, с вашей точки зрения, будет инвестором этой экономики предложения? Инвестором «последней инстанции»? Каким должен быть прирост инвестиций?
Инвестором «последней инстанции» в любом случае выступит государство — вопрос, однако, состоит в том, как именно это будет работать. Учитывая распространённое недоверие к государственным инвестициям (прямо скажем, небезосновательное), можно было бы рассмотреть потенциально компромиссный вариант, когда задачу стимулирования инвестиций мог бы взять на себя в том числе Центробанк. Но для этого бы требовалось более серьёзное регулирование коммерческого кредитования и смещение акцента с потребительского и ипотечного направлений.
В России достаточно стабильная финансовая система, что объясняется как строгой макропруденциальной политикой, так и незначительными размерами финансового рынка. Это во многом страхует от опасных последствий спекулятивного поведения банковского сектора, но само по себе недостаточно для разгона инвестиционного кредитования.
Надеяться же на производительные зарубежные инвестиции в условиях санкций не приходится — лучшее, что можно будет выжать, придётся выжимать из внутренних ресурсов.
3) Насколько высок потенциал насыщения рынка труда, причем прежде всего с точки зрения его насыщения дефицитными кадрами (то есть, по сути, переформатирование структуры предложения на рынке труда с помощью переобучения)? Насколько долго займет этот процесс?
В России понятие «дефицитных кадров» часто является эвфемизмом. Кадры скорее есть, но их нельзя задёшево купить, а вариант масштабного повышения зарплат даже не рассматривается, поскольку воспринимается как нечто на уровне фантазии из разряда “запуска печатного станка”. Эксперты ЦБ в “росте зарплат, опережающем рост производительности труда” также видят инфляционную угрозу, с которой готовы бороться ужесточением ДКП.
Насколько оправдано такое восприятие и какие есть в связи с этим риски — отдельный большой вопрос, но пока такая позиция господствует, сложившиеся уровни зарплат воспринимаются как нечто естественное и само собой разумеющееся, никаких экономических изменений ожидать не стоит.
4) Как найти баланс между необходимостью расширять предложение, узкими местами в производстве, курсом рубля для импортеров и инфляцией?
Расширение предложения само по себе является антиинфляционным фактором. Оптимальным сценарием в наших непростых условиях было бы усиление контроля коммерческого кредитования (что предполагает стимулы для выдачи кредита на производительные инвестиции, в том числе в пользу среднего бизнеса), смещение акцента с потребительского и ипотечного кредитования (эти направления вносят куда меньший или вообще не вносят вклад в ВВП).
Привлекать портфельные инвестиции из-за рубежа не имеет никакого смысла — в лучшем случае они не сыграют решающего значения (производительные инвестиции имеют существенные преграды в виде санкций), а в худшем случае могут привести к разгону спекулятивных практик и росту волатильности на финансовых рынках. Особенно если учесть последние тренды на постепенное смягчение мер контроля движения капитала.
Вообще, на подобные вопросы не существует универсального ответа. В случае России традиционно одним из главных приоритетов выступали не задачи развития каких-то отраслей, а стремления следовать “правильной экономической политике”. Например, перейти к плавающему валютному курсу, который должен был решить остальные задачи автоматически.
5) С вашей точки зрения, означает ли упоминание использование положительного баланса для инвестиций «закручивание гаек» с точки зрения открытости капитального счета и трансграничных потоков валюты в принципе?
Упоминание положительного торгового баланса в контексте поиска ресурсов для инвестиций выглядит достаточно сомнительно — учитывая санкции в отношении различных инвестиционных товаров (штучная продукция, продажу которой контролировать куда легче, чем обходные пути продажи нефти), накопление иностранной валюты и привлечение иностранных инвестиций не выглядит надёжной стратегией роста.
Речь не обязательно должна идти о понижении ключевой ставки, возможно внедрение отраслевых программ льготного кредитования, по аналогии с ипотечными мерами
Включая и валютный рынок
Таким образом, долгосрочная антиифляционная политика, помимо прочего, должна опираться на долгосрочные инвестиции, снижающие производственные издержки
Это не означает, что подобный переход невозможен, но он потребует отказа от основных составляющих идеологии “макроэкономической стабильности”. В частности, следует оставить в прошлом стремление к сбалансированному бюджету (предусмотренное новой редакцией бюджетных правил) и приоритет таргетирования инфляции через “сплошные” меры ДКП.
Увы, приверженность именно этим мерам в последние дни вновь и вновь декларируется представителями экономических властей России.
2) Кто, с вашей точки зрения, будет инвестором этой экономики предложения? Инвестором «последней инстанции»? Каким должен быть прирост инвестиций?
Инвестором «последней инстанции» в любом случае выступит государство — вопрос, однако, состоит в том, как именно это будет работать. Учитывая распространённое недоверие к государственным инвестициям (прямо скажем, небезосновательное), можно было бы рассмотреть потенциально компромиссный вариант, когда задачу стимулирования инвестиций мог бы взять на себя в том числе Центробанк. Но для этого бы требовалось более серьёзное регулирование коммерческого кредитования и смещение акцента с потребительского и ипотечного направлений.
В России достаточно стабильная финансовая система, что объясняется как строгой макропруденциальной политикой, так и незначительными размерами финансового рынка. Это во многом страхует от опасных последствий спекулятивного поведения банковского сектора, но само по себе недостаточно для разгона инвестиционного кредитования.
Надеяться же на производительные зарубежные инвестиции в условиях санкций не приходится — лучшее, что можно будет выжать, придётся выжимать из внутренних ресурсов.
3) Насколько высок потенциал насыщения рынка труда, причем прежде всего с точки зрения его насыщения дефицитными кадрами (то есть, по сути, переформатирование структуры предложения на рынке труда с помощью переобучения)? Насколько долго займет этот процесс?
В России понятие «дефицитных кадров» часто является эвфемизмом. Кадры скорее есть, но их нельзя задёшево купить, а вариант масштабного повышения зарплат даже не рассматривается, поскольку воспринимается как нечто на уровне фантазии из разряда “запуска печатного станка”. Эксперты ЦБ в “росте зарплат, опережающем рост производительности труда” также видят инфляционную угрозу, с которой готовы бороться ужесточением ДКП.
Насколько оправдано такое восприятие и какие есть в связи с этим риски — отдельный большой вопрос, но пока такая позиция господствует, сложившиеся уровни зарплат воспринимаются как нечто естественное и само собой разумеющееся, никаких экономических изменений ожидать не стоит.
4) Как найти баланс между необходимостью расширять предложение, узкими местами в производстве, курсом рубля для импортеров и инфляцией?
Расширение предложения само по себе является антиинфляционным фактором. Оптимальным сценарием в наших непростых условиях было бы усиление контроля коммерческого кредитования (что предполагает стимулы для выдачи кредита на производительные инвестиции, в том числе в пользу среднего бизнеса), смещение акцента с потребительского и ипотечного кредитования (эти направления вносят куда меньший или вообще не вносят вклад в ВВП).
Привлекать портфельные инвестиции из-за рубежа не имеет никакого смысла — в лучшем случае они не сыграют решающего значения (производительные инвестиции имеют существенные преграды в виде санкций), а в худшем случае могут привести к разгону спекулятивных практик и росту волатильности на финансовых рынках. Особенно если учесть последние тренды на постепенное смягчение мер контроля движения капитала.
Вообще, на подобные вопросы не существует универсального ответа. В случае России традиционно одним из главных приоритетов выступали не задачи развития каких-то отраслей, а стремления следовать “правильной экономической политике”. Например, перейти к плавающему валютному курсу, который должен был решить остальные задачи автоматически.
5) С вашей точки зрения, означает ли упоминание использование положительного баланса для инвестиций «закручивание гаек» с точки зрения открытости капитального счета и трансграничных потоков валюты в принципе?
Упоминание положительного торгового баланса в контексте поиска ресурсов для инвестиций выглядит достаточно сомнительно — учитывая санкции в отношении различных инвестиционных товаров (штучная продукция, продажу которой контролировать куда легче, чем обходные пути продажи нефти), накопление иностранной валюты и привлечение иностранных инвестиций не выглядит надёжной стратегией роста.
Увы, приверженность именно этим мерам в последние дни вновь и вновь декларируется представителями экономических властей России.
2) Кто, с вашей точки зрения, будет инвестором этой экономики предложения? Инвестором «последней инстанции»? Каким должен быть прирост инвестиций?
Инвестором «последней инстанции» в любом случае выступит государство — вопрос, однако, состоит в том, как именно это будет работать. Учитывая распространённое недоверие к государственным инвестициям (прямо скажем, небезосновательное), можно было бы рассмотреть потенциально компромиссный вариант, когда задачу стимулирования инвестиций мог бы взять на себя в том числе Центробанк. Но для этого бы требовалось более серьёзное регулирование коммерческого кредитования и смещение акцента с потребительского и ипотечного направлений.
В России достаточно стабильная финансовая система, что объясняется как строгой макропруденциальной политикой, так и незначительными размерами финансового рынка. Это во многом страхует от опасных последствий спекулятивного поведения банковского сектора, но само по себе недостаточно для разгона инвестиционного кредитования.
Надеяться же на производительные зарубежные инвестиции в условиях санкций не приходится — лучшее, что можно будет выжать, придётся выжимать из внутренних ресурсов.
3) Насколько высок потенциал насыщения рынка труда, причем прежде всего с точки зрения его насыщения дефицитными кадрами (то есть, по сути, переформатирование структуры предложения на рынке труда с помощью переобучения)? Насколько долго займет этот процесс?
В России понятие «дефицитных кадров» часто является эвфемизмом. Кадры скорее есть, но их нельзя задёшево купить, а вариант масштабного повышения зарплат даже не рассматривается, поскольку воспринимается как нечто на уровне фантазии из разряда “запуска печатного станка”. Эксперты ЦБ в “росте зарплат, опережающем рост производительности труда” также видят инфляционную угрозу, с которой готовы бороться ужесточением ДКП.
Насколько оправдано такое восприятие и какие есть в связи с этим риски — отдельный большой вопрос, но пока такая позиция господствует, сложившиеся уровни зарплат воспринимаются как нечто естественное и само собой разумеющееся, никаких экономических изменений ожидать не стоит.
4) Как найти баланс между необходимостью расширять предложение, узкими местами в производстве, курсом рубля для импортеров и инфляцией?
Расширение предложения само по себе является антиинфляционным фактором. Оптимальным сценарием в наших непростых условиях было бы усиление контроля коммерческого кредитования (что предполагает стимулы для выдачи кредита на производительные инвестиции, в том числе в пользу среднего бизнеса), смещение акцента с потребительского и ипотечного кредитования (эти направления вносят куда меньший или вообще не вносят вклад в ВВП).
Привлекать портфельные инвестиции из-за рубежа не имеет никакого смысла — в лучшем случае они не сыграют решающего значения (производительные инвестиции имеют существенные преграды в виде санкций), а в худшем случае могут привести к разгону спекулятивных практик и росту волатильности на финансовых рынках. Особенно если учесть последние тренды на постепенное смягчение мер контроля движения капитала.
Вообще, на подобные вопросы не существует универсального ответа. В случае России традиционно одним из главных приоритетов выступали не задачи развития каких-то отраслей, а стремления следовать “правильной экономической политике”. Например, перейти к плавающему валютному курсу, который должен был решить остальные задачи автоматически.
5) С вашей точки зрения, означает ли упоминание использование положительного баланса для инвестиций «закручивание гаек» с точки зрения открытости капитального счета и трансграничных потоков валюты в принципе?
Упоминание положительного торгового баланса в контексте поиска ресурсов для инвестиций выглядит достаточно сомнительно — учитывая санкции в отношении различных инвестиционных товаров (штучная продукция, продажу которой контролировать куда легче, чем обходные пути продажи нефти), накопление иностранной валюты и привлечение иностранных инвестиций не выглядит надёжной стратегией роста.
Речь не обязательно должна идти о понижении ключевой ставки, возможно внедрение отраслевых программ льготного кредитования, по аналогии с ипотечными мерами
Таким образом, долгосрочная антиифляционная политика, помимо прочего, должна опираться на долгосрочные инвестиции, снижающие производственные издержки
Включая и валютный рынок
При этом пока что в России наметился тренд на смягчение регулирования капитального счёта и, видимо, эта тенденция сохранится — заявления о торговом балансе на это никак не повлияют.
Будучи монетарно суверенной страной, Россия не может испытывать нехватку рублей для капитальных вложений — для этого ей не нужно покупать рубли за счёт валютных накоплений. Для чего последние могли бы пригодиться, так это для стабилизации курса и прямых платежей по приоритетному импорту.
6) Как будут развиваться эти тенденции на практике?
Трудно давать какие-то прогнозы с высокой степенью достоверности. Если судить по динамике текущего полугодия, то российские власти пытаются, насколько это у них получается, вернуться к статусу-кво, отказавшись от вынужденных “излишеств”.
Вероятно, итоговые расходы федерального бюджета на несколько триллионов превысят декабрьские планы, но в самом крайнем случае речь может идти о нескольких процентах ВВП. Со стороны Центробанка мы имеем все шансы увидеть повышение ставки на очередных летних заседаниях.
Так что наиболее вероятным нам кажется именно сценарий “стабилизации”, не предусматривающий никаких радикально новых практик и отхода от сложившегося за последние 10 с лишним лет макроэкономического консенсуса.
Будучи монетарно суверенной страной, Россия не может испытывать нехватку рублей для капитальных вложений — для этого ей не нужно покупать рубли за счёт валютных накоплений. Для чего последние могли бы пригодиться, так это для стабилизации курса и прямых платежей по приоритетному импорту.
6) Как будут развиваться эти тенденции на практике?
Трудно давать какие-то прогнозы с высокой степенью достоверности. Если судить по динамике текущего полугодия, то российские власти пытаются, насколько это у них получается, вернуться к статусу-кво, отказавшись от вынужденных “излишеств”.
Вероятно, итоговые расходы федерального бюджета на несколько триллионов превысят декабрьские планы, но в самом крайнем случае речь может идти о нескольких процентах ВВП. Со стороны Центробанка мы имеем все шансы увидеть повышение ставки на очередных летних заседаниях.
Так что наиболее вероятным нам кажется именно сценарий “стабилизации”, не предусматривающий никаких радикально новых практик и отхода от сложившегося за последние 10 с лишним лет макроэкономического консенсуса.
При этом пока что в России наметился тренд на смягчение регулирования капитального счёта и, видимо, эта тенденция сохранится — заявления о торговом балансе на это никак не повлияют.
Будучи монетарно суверенной страной, Россия не может испытывать нехватку рублей для капитальных вложений — для этого ей не нужно покупать рубли за счёт валютных накоплений. Для чего последние могли бы пригодиться, так это для стабилизации курса и прямых платежей по приоритетному импорту.
6) Как будут развиваться эти тенденции на практике?
Трудно давать какие-то прогнозы с высокой степенью достоверности. Если судить по динамике текущего полугодия, то российские власти пытаются, насколько это у них получается, вернуться к статусу-кво, отказавшись от вынужденных “излишеств”.
Вероятно, итоговые расходы федерального бюджета на несколько триллионов превысят декабрьские планы, но в самом крайнем случае речь может идти о нескольких процентах ВВП. Со стороны Центробанка мы имеем все шансы увидеть повышение ставки на очередных летних заседаниях.
Так что наиболее вероятным нам кажется именно сценарий “стабилизации”, не предусматривающий никаких радикально новых практик и отхода от сложившегося за последние 10 с лишним лет макроэкономического консенсуса.
Будучи монетарно суверенной страной, Россия не может испытывать нехватку рублей для капитальных вложений — для этого ей не нужно покупать рубли за счёт валютных накоплений. Для чего последние могли бы пригодиться, так это для стабилизации курса и прямых платежей по приоритетному импорту.
6) Как будут развиваться эти тенденции на практике?
Трудно давать какие-то прогнозы с высокой степенью достоверности. Если судить по динамике текущего полугодия, то российские власти пытаются, насколько это у них получается, вернуться к статусу-кво, отказавшись от вынужденных “излишеств”.
Вероятно, итоговые расходы федерального бюджета на несколько триллионов превысят декабрьские планы, но в самом крайнем случае речь может идти о нескольких процентах ВВП. Со стороны Центробанка мы имеем все шансы увидеть повышение ставки на очередных летних заседаниях.
Так что наиболее вероятным нам кажется именно сценарий “стабилизации”, не предусматривающий никаких радикально новых практик и отхода от сложившегося за последние 10 с лишним лет макроэкономического консенсуса.
